Мемуары Ольги Львовны Адамовой-Слиозберг я читал одним из
первых, по мере их написания. До появления Солженицина я
вообще считал, что это лучшее из написанного о сталинских
репрессиях и лагерях. Я и теперь не думаю, что это
отношение было преувеличенным. Сейчас может показаться, что
тогда, между смертью Сталина и ХХ съездом, не появлялось
ничего на эту тему. Не появлялось только в печати. Москва
завалена была рукописями мемуаров, рассказов, пьес на тему
о репрессиях, о годах сталинщины. Были среди них и
интересные вещи. Но и на этом фоне мемуары Ольги Львовны
для меня выделялись. И дело не в том, что она была моим
старым другом по Караганде, где она жила в ссылке, а я – в
некоторой полуссылке (не имел права жить в Москве и в
культурных центрах). Дело в самом характере этих мемуаров.
А может быть, и в самой судьбе Ольги Львовны.
В основном ходившие в
"самиздате" мемуары начала 50-х писались
противниками Сталина или людьми, которых он, так сказать,
обманул. Писались людьми, так или иначе вовлеченными в
политическую жизнь.
Ольга Львовна никакого отношения
к политической жизни не имела. Никакие нереализованные
политические амбиции ее не волновали. Она была просто
интеллигентной женщиной, матерью своих детей. Как и ее муж,
доцент университета, она была беспартийной.
Но когда ее привезли на Лубянку,
неожиданно для нее оказалось, что она участник заговора,
имеющего целью убить не кого-нибудь, а именно Лазаря
Моисеевича Кагановича. Быть может, "наверху" шло
распределение благ; возможно, Кагановичу в награду за
верность такой заговор полагался как именинный пирог
(должны же были за верными охотиться враги!). И ее, как
крупного деятеля, осудили на восемь лет тюрьмы и отправили
на Соловки.
После были и другие тюрьмы, и
лагеря Колымы, повторный арест и ссылка в Караганду. И
везде были люди, везде было страдание. И на все она
смотрела с человеческой точки зрения, глазами не политика,
а просто человека. Впрочем, не просто человека, а человека
определенной художественной культуры. Это и отразилось в ее
мемуарах. Через них проходят совершенно разные люди,
которых свела беда: коммунисты, беспартийные, уголовники,
крестьяне, верующие и неверующие. И все для нее были прежде
всего страдающие люди. И во всех она видела их человеческое,
когда раздавленное, а когда и устоявшее. Такими они
отражались в ее доброжелательных глазах, такими они и
вступили на страницы ее мемуаров.
Эти мемуары поражают своей
лаконичностью, собранностью, естественностью. На очень
коротком пространстве свободно уживаются множество людей,
судеб. В этих мемуарах глубина народной трагедии, связанной
со сталинщиной, ощущается явственнее, чем во многих других.
Особенно тогда. Но и теперь тоже.
Тогда, в 50-е – 60-е годы, я
показывал эти мемуары многим профессиональным литераторам.
На них горячо отозвался С.Я.Маршак. К ним с интересом
отнесся А.И.Солженицин. Мое отношение к этой книге
разделяли многие. Но света тогда, когда она была написана,
и даже в годы "оттепели" она увидеть не смогла,
несмотря на ее относительную неидеологичность. И дело даже
не в темах, которые она задевала, не во взглядах, которые
высказывала, а в том что это был голос свободного человека.
Хорошо, что теперь читатель
получит к ней доступ. Книга читается легко. Захватывает.
Многие эпизоды потрясают. Эта книга – для читателя.
Незадолго до смерти С.Я.Маршак
сказал, что этой книге суждена долгая жизнь.
Я тоже так думаю.