[an error occurred while processing the directive]
"Мышкин Дом"     Карта сайта    Книжка про Гришку    походы    наши новости

Воспоминания Наума Коржавина
об Ольге Львовне Адамовой-Слиозберг

    

С человеческой точки зрения

Ольга Львовна Адамова-Слиозберг в юности
     Мемуары Ольги Львовны Адамовой-Слиозберг я читал одним из первых, по мере их написания. До появления Солженицина я вообще считал, что это лучшее из написанного о сталинских репрессиях и лагерях. Я и теперь не думаю, что это отношение было преувеличенным. Сейчас может показаться, что тогда, между смертью Сталина и ХХ съездом, не появлялось ничего на эту тему. Не появлялось только в печати. Москва завалена была рукописями мемуаров, рассказов, пьес на тему о репрессиях, о годах сталинщины. Были среди них и интересные вещи. Но и на этом фоне мемуары Ольги Львовны для меня выделялись. И дело не в том, что она была моим старым другом по Караганде, где она жила в ссылке, а я – в некоторой полуссылке (не имел права жить в Москве и в культурных центрах). Дело в самом характере этих мемуаров. А может быть, и в самой судьбе Ольги Львовны.
    В основном ходившие в "самиздате" мемуары начала 50-х писались противниками Сталина или людьми, которых он, так сказать, обманул. Писались людьми, так или иначе вовлеченными в политическую жизнь.
    Ольга Львовна никакого отношения к политической жизни не имела. Никакие нереализованные политические амбиции ее не волновали. Она была просто интеллигентной женщиной, матерью своих детей. Как и ее муж, доцент университета, она была беспартийной.
    Но когда ее привезли на Лубянку, неожиданно для нее оказалось, что она участник заговора, имеющего целью убить не кого-нибудь, а именно Лазаря Моисеевича Кагановича. Быть может, "наверху" шло распределение благ; возможно, Кагановичу в награду за верность такой заговор полагался как именинный пирог (должны же были за верными охотиться враги!). И ее, как крупного деятеля, осудили на восемь лет тюрьмы и отправили на Соловки.
Ольга Львовна с мужем и детьми незадолго до первого ареста, 1936
    После были и другие тюрьмы, и лагеря Колымы, повторный арест и ссылка в Караганду. И везде были люди, везде было страдание. И на все она смотрела с человеческой точки зрения, глазами не политика, а просто человека. Впрочем, не просто человека, а человека определенной художественной культуры. Это и отразилось в ее мемуарах. Через них проходят совершенно разные люди, которых свела беда: коммунисты, беспартийные, уголовники, крестьяне, верующие и неверующие. И все для нее были прежде всего страдающие люди. И во всех она видела их человеческое, когда раздавленное, а когда и устоявшее. Такими они отражались в ее доброжелательных глазах, такими они и вступили на страницы ее мемуаров.
    Эти мемуары поражают своей лаконичностью, собранностью, естественностью. На очень коротком пространстве свободно уживаются множество людей, судеб. В этих мемуарах глубина народной трагедии, связанной со сталинщиной, ощущается явственнее, чем во многих других. Особенно тогда. Но и теперь тоже.
    Тогда, в 50-е – 60-е годы, я показывал эти мемуары многим профессиональным литераторам. На них горячо отозвался С.Я.Маршак. К ним с интересом отнесся А.И.Солженицин. Мое отношение к этой книге разделяли многие. Но света тогда, когда она была написана, и даже в годы "оттепели" она увидеть не смогла, несмотря на ее относительную неидеологичность. И дело даже не в темах, которые она задевала, не во взглядах, которые высказывала, а в том что это был голос свободного человека.
    Хорошо, что теперь читатель получит к ней доступ. Книга читается легко. Захватывает. Многие эпизоды потрясают. Эта книга – для читателя.
    Незадолго до смерти С.Я.Маршак сказал, что этой книге суждена долгая жизнь.
    Я тоже так думаю.
Наум Коржавин

[an error occurred while processing the directive]
"Мышкин Дом"     Карта сайта    Книжка про Гришку    походы    наши новости