- Мне предлагают садовый участок! - сказал мне однажды вечером Миша.
- Участок? Для чего он нам?
Действительно, для чего? Со студенческих лет мы привыкли проводить отпуск в том или ином виде бродяжничества. Побывали в Крыму, полазали в меру своих сил по кавказским горам, дали попить нашей кровушки комарам Мещерского края... Как же это совместить, ведь страсть эта не изжила себя!
Однако наш глава семейства загорелся "садовой" идеей, и в ближайшее воскресение нас повели смотреть участок.
- Эх, если бы я не построил уже домик, то лучше взял бы в том месте, где сейчас дают! Тут ведь лес - рядом! А мы по другую сторону от шоссе! - говорил Мишин приятель, уже старый член этого садового кооператива.
Он вел нас мимо маленького озерка. Несколько рыболовов - самых юных и самых заядлых - забрасывали удочки.
- Видите, вон, островок? (действительно, таковой имеется: размером около 40 квадратных метров, с березкой на нем). - На правлении, знаете, какое решение принято? Озеро углубим, почистим, а на островке пивной бар устроим!
Не могу сказать, что вторая часть этого великолепного плана меня уж очень воодушевила! Впрочем, планы эти, разумеется, так и не были реализованы...
В годы войны здесь был выкопан противотанковый ров. С течением времени он зарос березнячком, только по дну овражка протекал ручеек. Жители соседних дачек ходили сюда за грибами, за земляникой, брали воду для полива. Правление кооператива решило сравнять ров, засыпать его разделить на участки и распределить между желающими. Мы увидели только ровную глинистую площадку, абсолютно голую. О березнячке мы узнали позднее, и очень о нем пожалели. Наш милый сторожил - Валентина Игнатьевна, говорят, пошла было в атаку на бульдозер, который все это выворачивал, но спасти лесочек ей не удалось. А кабы нас спросили, то мы бы не трогали ни ручеек, ни березки.
Тут как раз вернулся с похода на плотах наш сын. Он рассказал, что плоты очень часто ломались - то ли наскочив на скалу, то ли на большую корягу... Все приходилось начинать сначала - то ли чинить старый плот, то ли строить новый. Он объявил, что за этот поход овладел топором, стал почти что плотником и что готов теперь строить родителям дом.
Что ж! От слова к делу! Поехали они с отцом на лесосклад, купили бревна, доски, кирпич и цемент... И закипела работа. Сооружался домик примерно на 10 квадратных метров на голой глинистой площадке. Я ездила в город за продуктами, готовила еду для строителей на костре. Порой мне случалось тонуть в глине, порой меня вытаскивали двое из мужчин, так как я погружалась до верха сапог. Появился у нас и помощник-консультант - Павел Илларионович. Жена его - Валентина Игнатьевна - больше была занята собственным садом. А Павел Илларионович сохранил интерес ко всем стройкам (он когда-то работал на канале!), и он во всем помогал нам всю неделю - приносил какую-то сеть для процеживания песка, недостающие инструменты, и проводил время больше около нашего будущего дома, чем в своем саду за мотыгой и лопатой, как хотела его супруга. Вечером в субботу он вместо протертых и потерявших форму брюк и выгоревшей "ковбойки" надевал хороший городской костюм, брал в руки корзинку с фруктами (в зависимости от сезона, это были клубника, малина, смородина или яблоки) - для сына! В другую руку он брал букет цветов и уезжал в город. Павел Илларионович - неизменный помощник в Райкоме Партии, участвует в приеме населения.
Чудо из чудес - дом наш был закончен за недельку, там была дверь и окно, привезли тахту, из ящиков были сооружены столики, табуретки… И мы торжественно отпраздновали это событие большой компанией - милые соседи, мы с мужем, наши дети и племянник! Вот так и стали мы дачниками!
Да, наши соседи - очень разный народ. Слева - Сергей Петрович и Марья Ивановна. Командир в семье, конечно, она. Слышны ее категорические распоряжения, он - ворчит, но беспрекословно слушается. Она редко им довольна, но это, по-видимому стиль отношений.
- Если мужиками не управлять, то они на голове ходить будут!
Я что-то произношу, что "мой" на голове не ходит, а к "управлению" не привык, и спешу удалиться. Она, конечно, умелый садовод и вообще все и обо всем знает. Их семья начинает со строительства дома. Его воздвигают на самой границе с нашим участком с южной стороны, к нам он будет обращен "спиной". Другие соседи удивляются, почему мы это допускаем?
- Ведь к вам на участок тень от их дома падать будет! Не положено это! Должны они на свою площадь отступить!
Наступает первая весна, у меня - первые посадки цветов. Никогда в жизни не держала в руках луковицы нарциссов, тюльпанов. Миша вскопал первый участочек, как-то мы его "удобрили", и вот, под руководством Валентины Игнатьевны я планирую первую клумбу. И слышу резкий голос Марьи Ивановны:
- Кто же это у меня лучшие клубни выкопал?!! Самые сортовые, самые интересные!
И после этого Сергей Петрович начинает спешно строить забор между нашими участками. Да не просто забор, а некое сооружение выше человеческого роста, и сплошное, без щелок! Марья Ивановна хочет подвести под эту стройку "идеологическую" базу и возглашает, что это уменьшит сквозняки и молодые растения будут лучше укореняться. Очень хорошо. Пусть укореняются. Нам не нужны контакты с хозяевами прекрасно распланированного и обработанного участка. По другую сторону - молодая пара геологов. Здесь у нас забора нет и, вероятно, не будет. Особенно большой энтузиазм во все дачные дела вносит Лида. Маленькая, худенькая, энергичная - она непрерывно орудует на участке и довольно быстро приступает к строительству дома. А наш "хозяин" семейства "смотрит в корень", старается поднять наш низкий участок и сажает плодовые деревья.
Валентина Игнатьевна - прекрасный садовод, великий любитель цветов. Зайдите, поглядите. Понюхайте ее розы! А пионы? А флоксы? Сейчас она уже очень немолода, очень грузна, трудно ей возиться с цветами... но она возится. И хороши же они у нее! Зайдите, поглядите на них.
Валентина Игнатьевна - большой педагог. Она сразу поняла, что ее новая соседка - совершенная целина в садово-цветоводческом деле. И она мудро руководит мною.
От нее появлялись на нашем участке все новые и новые растения, которые могли существовать вопреки отсутствию планового ухода за ними. Позднее Миша объявлял некоторые из них врагами и сорняками и корчевал их, но растения эти обладали огромной волей к жизни и бесконечной способностью рассеиваться и оккупировать все новые и новые территории. А я радовалась - с их помощью глина постепенно превращалась в зеленый ковер... Так и поселились у нас аквилегии, многолетние астры, московская мимоза...
Я делала для себя массу чудесных открытий: как хороши анютины глазки!.. а ноготки? А настурции! А маргаритки! Последние, оказываются, любят, чтобы их часто пересаживали и делили, тогда они все время цветут! И они любят, чтобы их поливали спитым чаем. А Миша любит свежезаваренный чай, это совпадает с желаниями маргариток, это очень удачно.
Одно время в центре нашей клумбы жил гигантский куст, который цвел голубыми цветочками. В целом он выглядел очень эффектно, но ни у кого из настоящих садоводов я его никогда не видала. Позднее оказалось, что это очень сильный агрессор, что он набрасывается и вытесняет скоромные аквилегии, борется с лилиями и даже с ирисом и ищет себе жизненное пространство всюду вокруг! Мы стали пытаться его ограничить, теснить, не тут-то было. В настоящее время он выслан к забору и там как-то сник. Вероятно, земля там не такая вкусная, как была на нашей первой клумбе! И там его обижает какое-то иное мощное растение с желтыми цветочками, тоже сорняк, но выше и видимо сильнее его. А мне его жалко, сосланного, я даже около него вчера немного прополола траву...
А что такое "сорняк"? Один мудрец сказал, что человек его так называет только потому, что не знает всех его полезных качеств...
А около крыльца у Валентины Игнатьевны самые разные кормушки для птиц, она им все время что-то подсыпает (живет то она здесь ведь с апреля и до первого снега!) и всегда-то там кто-то чирикает! Сын Валентины Игнатьевны - художник-график. Не садик ли его матери подтолкнул его к искусству?
Да, курьезно все же, что садовый участок стал нас, людей в общем добропорядочных, толкать на ряд незаконных действий! Однажды, я находилась в саду одна (собственно, это еще был не сад), подъехал грузовик и водитель обратился ко мне со следующим предложением:
- Хозяйка, у меня тут есть великолепные двери, двери от посольства! Размер - во! Больше всего вашего сооружения! А какое дерево! А какая обработка!
Я была ошеломлена! Для чего мне посольские двери? Отказалась, хотя за них просили только три рубля. Меня долго дразнили домашние, рассуждали, как были бы эффектно использованы эти двери для сооружения, скажем, туалета или душа или чего-либо иного!.. Вскоре появился другой водитель, предлагавший огромные металлические бочки. Тут уж я не растерялась и сделала покупку, хотя тогда еще не понимала, как и для чего ее можно будет использовать и меня беспокоила мысль, что бочки, наверное, краденые... Похвалив меня, Миша спросил, почему я взяла только одну? Впоследствии она с успехом использовалась как резервуар для воды.
Вспоминаю еще один эпизод. Пришел ко мне на участок (голая глина!!!) старичок. Он нес на плече деревянные грабли. Стал мне предлагать купить их всего за три рубля (в то время - три рубля - это была цена бутылки водки!). "Да мне пока никаких грабель не надо", - отбивалась я. "Да что ты, девушка! Погляди - какая работа! Ведь как каждый зубчик выточен! Только у нас во Владимирщине так делать умеют, погляди-ка! Я ведь их нес издалека! - "Дедушка, да ведь мне-то они на что? Глина и есть глина! И травы нет!" - "Ну, тут уж не сомневайся, трава - она будет!".
Убедил меня дед. Купила я эти грабли. Стоят они в сарае, один только зубец отломился! А травы и правда много! Не успевает Миша ее косить! Как и следовало ожидать, участок наш оказался очень низким, и его необходимо было "поднять" путем покупки земли. Я потеряла счет числу машин, земли, купленной и доставленной и привезенной Мишей, опрокинутых на нашей территории и затем разбросанных более-менее ровным слоем. Почти вся эта "земля" была какой-то "левой", и я не могу точно сказать, откуда ее брали водители, и как она попадала к нам? Один водитель утверждал, что его земля прямо с французского кладбища, и поэтому требовал на рубль больше за ее особенное будущее плодородие! Были попытки приобрести землю "законно". Сосед наш, директор завода и депутат Райсовета, достал Мише официальный документ, но и тут дело кончилось значительными доплатами. А торф? А навоз? За приобретение оных садоводы готовы были на любые материальные и моральные жертвы. Удивительные преобразования претерпевает человеческая личность: альпинист, турист и байдарочник вдруг стоит на "своей земле" и соображает, много ли "гумуса" в последнем приобретении и куда его лучше применить: под нежно любимые яблоньки, на клубнику или жене под пионы?
.............
В какой-то момент было принято решение построить дом. Миша с сыном закупили бревна, которые должны были служить "остовом", плотники соорудили нечто, что являлось скелетом будущего здания, можно было уже предполагать, где будет дверь на террасу, куда будут обращены окна и т.д. И тут все остановилось, потому что не было "вагонки". Для непосвященных укажем, что это длинные, хорошо обструганные доски, которые идут на наружную обшивку дома, на полы. Все строительство остановилось. Оставшуюся часть лета мы были осуждены смотреть на начатое, но незавершенно строение...
30 июня следующего года мы бросились на лесосклад, так как в этот последний день квартала там (по агентурным сведениям) должны были торговать этим дефицитным лесоматериалом.
Ночевали мы на даче, встали спозаранку, поехали на склад. Оказались мы уже не первыми, а... шестыми. Хватит ли? Сколько ее (вагонки)? По каким нормам будут отпускать? (если вообще будут?). Часа три мы находились в полной неизвестности. Работники склада ходили мимо нас гордые, молчаливые, независимые. Они явно относились к иной, более привилегированной категории людей... Но очередь упорно существовала, никто не уходил. С течением времени крепла уверенность в победе. Около часа дня выяснилось, что вагонкой торговать будут, и что ее имеется достаточно для того, чтобы все желающие были удовлетворены и перестали бы следить друг за другом ревнивыми глазами. (Значит, вагонка все время находилась на складском дворе, она же не прилетела по воздуху! Почему же мы, бедные, были осуждены на такие муки?)
Где-то около двух нам было предложено идти на край двора, где все это время безмятежно покоилась вагонка, и откладывать себе нужное количество. Я по наивности думала, что на складе есть рабочие, которые произведут эту работу. Нет, оказывается, мы должны были это сделать сами. Хорошо хоть, что я, по какому-то наитию, взяла из дома рукавицы. Нелегкая это была работа: доски ведь длиной 5 метров! Наконец, все было отмерено и оплачено трудовыми наличными. И тут как говорят, началась вторая серия! Лес, как оказалось, не на чем вывозить, грузовых машин на складе нет! И ни одна "левая" машина с шоссе не соглашается везти нашу покупку, так как сегодня дежурит очень строгий капитан милиции, и все водители боятся, что он отберет у них права, если они будут везти лес без соответствующего наряда... Как быть? Мы были безумно усталые, голодные и несчастные!..
Нашелся некий инициативный покупатель, который договорился с водителем. Ему же надо было везти свою покупку в поселок неподалеку от нас. Мы с благодарностью приняли это предложение. Но хорошую же картину мы представляли в качестве грузчиков! Миша - не слишком геройского сложения пожилой мужчина, сутуловатый и с седой гривой, и женщина, увы, приближавшаяся к пенсионному возрасту!!! А рядом стояли шофер, парень лет тридцати, инициативный покупатель, крепыш, лет сорока и его двадцатилетний сын... И все они нас поторапливали! Им даже не пришло в голову нам помочь!
Да, всякое повидал каждый из нас в жизни. Особенным теплом вспоминается помощь в трудную минуту чужих людей... и таких было много. А этих я тоже запомнила: молодых, физически крепких, как они смотрели на нас равнодушными глазами и поторапливали...
Приобрели мы вагонку, а плотников не оказалось!
И только на следующий год у нас появился Дима со своей бригадой. Это, действительно, была дружная команда! Они все работали в столярной мастерской большого завода, а подработать являлись в пятницу вечером и оставались до вечера воскресенья. Никогда раньше я не видела, как строят дом! И какая же прекрасная картина - дружная, слаженная умелая работа человеческого коллектива! Особенно любовалась я Димой. Маленький, невзрачный, удивительно неприметный с виду мужичок. А здесь он был за главного, и только за счет мастерства в своем деле. С какой легкостью он взбирался на стропила, как одним движением подавал команды, как все время оказывался на самых трудных позициях, какое порой цирковое искусство демонстрировал!
С каким энтузиазмом я готовила еду на эту команду! Как дружно мы выпили с ними после окончания работы, при прощании!
Теперь остались "отделочные" работы, их собираются выполнять наши мужчины самостоятельно и постепенно (и по сей день выполняются!)...
Еще расскажу о наших соседях. Как раз за нами - участок доктора Шмелева. Жена его - тоже врач - работает в городе. С ребятами - семилетней серьезной Любочкой и пятилетним карапузом - Митей, живут дедушка и бабушка. Раньше они жили в Белоруссии, имели там свой домик с участком около техникума, в котором Борис Викентьевич преподавал историю, и был его директором. Вера Маркеловна в прошлом тоже педагог, она моложе мужа, сейчас ведет все хозяйство и возится на огороде.
Я очень дружу с Любочкой. Она тоже руководит мною в посадке цветов и уходе за ними.
- Лилия Александровна, а вы рады, что у вас вот здесь выросли дикие анютины глазки? - спрашивает она.
- Рада ли я? Конечно. А ты уверена, что это анютины глазки?
- Да! - Но я лучше побегу, спрошу дедушку!
Через две минуты.
- Он согласен! - Лилия Александровна, а хотите, я вам отсажу многолетние махровые гвоздики? Вы их любите?
- Ну, конечно! Послушай- ка, Любочка, а ты не знаешь, это сорняк или вылезают астры?
- Ну, что вы, Лилия Александровна! Это, конечно, сорняк, это дедушка выпалывает!
Дедушка - самый большой авторитет во всех любочкиных делах и он тотчас разрешает все ее сомнения. Большой любитель природы, он, тактично и ненавязчиво передает свои знания Любочке. А эта хитрушка, быстро разобравшись в моей малограмотности, развлекается, допрашивая меня и заливаясь звонким смехом, когда ловит меня на какой-нибудь несообразности. Таким образом она проверяет, знаю ли я названия трав, цветов и деревьев. Она проверяет, узнаю ли птиц по голосам, и даже пытается учить меня воспроизводить некоторые "птичьи" звуки.
Борис Викентьевич начинает свой день рано. Это даже не день, а раннее, ранее утро. Он - великий любитель леса, и почти ежедневно уходит в лес за грибами. Во время летнего сезона не бывает такого промежутка времени, когда бы из кухни Веры Маркеловны не доносился ароматный запах. Он действовал раздражающе на наши обонятельные центры. Мы тоже бросались в лес. Но такого улова никогда не имели. Утешали себя тем, что Борис Викентьевич уже все грибы собрал!
Попозже он то с лопатой, то с садовым ножом бродил по саду. Как-то незаметно получалось, что все у него там было в большом порядке. Миша ни у кого так не любил получать консультации, кроме как у Бориса Викентьевича. Вечерами они частенько разговаривали подолгу у демаркационной линии (канавки, вырытой между нашими участками для целей осушения почвы) и я почти ревновала, особенно когда дело касалось ужина.
Позднее Вера Маркеловна рассказала нам, что дочь с мужем уезжают на два года в заграничную командировку. Она очень огорчалась этим решением мужа дочери, говорила, что Борис Викентьевич плохо себя чувствует, что он против решения молодых, но что они с ними не считаются... Дело доходило, по-видимому, до резких разговоров. Отъезд все же состоялся, старики остались с внуками, очень подавленные. Вера Маркеловна рассказала мне, что отец даже не попрощался с дочерью...
Когда наступила весна, и мы снова увидели соседей, то узнали, что Борис Викентьевич тяжело болел, было очень плохо с сердцем, но скоро его из больницы выпишут. И, действительно, похудевший и осунувшийся, но очень радостный, вскоре дедушка снова бродил по саду. В руках у него теперь главным образом были садовые ножницы.
- Вы знаете, - говорил он Мише. - Даже когда ничего не велят делать, всегда можно подрезать какую-нибудь сухую веточку, а ведь и это хорошо! - Только вот в лес не пускают!
Мы уезжали в город и возвращались в пятницу под вечер. Услышали крики и громкие разговоры на участке соседей.
Борис Викентьевич все же ушел в лес. Ушел он не один, с ним увязались Любочка с подружкой. Вначале дедушка вел их по большой просеке, затем углубились в лес. В какой-то момент старику стало плохо, он начал глотать свои таблетки, но девочкам ничего не сказал, не подал виду. По-видимому, он сам испугался своего состояния, потому что, по их рассказам, стал их торопить. Может быть, у него сознание стало мутиться, может быть, он нервничая сбился с дороги (а кто как не он знал здесь каждую тропку!..), но он все спешил и тянул девочек за собой. Он вывел их на край поляны, от которой открывался вид на церковь и проходящую мимо нее шоссейную дорогу, повернулся к ним, похоже, хотел им что-то сказать, но упал на траву без сознания. Девочки испугались, стали его тормошить, звать, потом заплакали, закричали... Дед не отвечал. Тогда девочки побежали домой. С края поляны они уже не могли заблудиться. Видимо, это и было его последним стремлением - вывести их сюда!..
Когда прибежала на поляну Вера Маркеловна с соседом, то Борис Викентьевич лежал в том же положении. Его глаза были широко открыты, он как будто бы глядел на небо, на облака... Ветер шевелил его редкие волосы, трава касалась уже мертвого спокойного лица.
Миша вместе с двумя соседями взяли тачку и ушли за покойником. Как оказалось, его предсмертная прогулка была немалой, он прошел с девочками изрядный кружок...
В кармане его оказалось приготовлено завещание и даже - в отдельном конверте - деньги на похороны. Это напоминало нам некрасовскую старушку, которая отдала деньги священнику за отпущение грехов.
- Да, такой он был, только и думал, чтобы мне никаких лишних забот не было, рыдая говорила жена. - А я-то, вот как же не уследила: почему же его отпустила, почему вместе с ним в лес не пошла?
Хороший человек был наш сосед, Борис Викентьевич! Но и хорошая же ему досталась смерть! Вырвался он из больницы, походил по садику с садовыми ножницами в руках, прогулялся по любимому лесу, а в глазах его отразилось жаркое небо.
....
Время шло. Овдовела Валентина Игнатьевна. Но это не изменило ее образ жизни... Она по-прежнему около полугода жила на даче, возилась в саду. Солила, мариновала, готовила всякие желе и варенья на зиму. Очень болела ее душа за сохранность леса. Однажды мне от нее очень попало! Около нашего участка остановился сосед (их дача была рядом с врачами), и попросил разрешение протащить через нашу территорию тачку, на которой было закреплено какое-то бревно. Никаких заборов, кроме одного, ранее упомянутого, у нас не было, и дорога для соседа была открыта, о чем я ему с готовностью и сказала. Он протащил свой груз по диагонали через наш участок к себе, выразил благодарность, а я, вероятно, об этом быстро бы забыла, если бы...
- Ну, какая же вы, Лилия Александровна, наивная, ничего то вы в делах не смыслите! - сердито выговаривала мне Валентина Игнатьевна, которая, оказывается, пронаблюдала эту сцену.
- Ведь это же ворюги, каких свет не видал! Идут в лес, там хорошенькое дерево выберут, свалят, обработают и к себе на участок тащат. Так второй дом отгрохают! Через наш-то проулок не везут, знают, что я крик подниму, вот вас, дурочку, решили использовать! Ведь лес-то наш ох как поредел! И так за ним плохо ухаживают, эти, как их там, наши лесные "хозяева", и не чистят, и больные деревья не вырубают, а тут еще вот такие "садоводы", им бы только себе, только себе...
Милая Валентина Игнатьевна! Она писала в газеты, обращалась в какие-то высокие организации... ее бумаги возвращались к тем людям, о которых она писала: в правлении кооператива ее воспринимали как сплетницу, в леспромхозе просто смеялись... А ведь в ее лице мы имели настоящего борца за защиту биосферы!
Ей все труднее было обрабатывать сад, но у ее сына были совсем и иные дела и интересы, на даче он появлялся редко.
Однажды соседи-врачи обнаружили Валентину Игнатьевну, лежащую ничком на клумбе. А через пару дней она скончалась...
Жизнь идет... Растут деревья, стареют родители, взрослеют дети... Жизнь идет!