Мы с братом росли очень самостоятельными. Родители
не боялись оставлять нас дома одних, с трех лет мы гуляли во дворе одни. Мы уходили на весь день в
Битцевский парк или в поле, на месте которого потом вырос новый квартал... В нашем лесу
тогда водились не только белки, но и другие звери, а уж грибы мы там собирали каждый год.
Обычно Боря решал, куда мы пойдем, так как он всегда замечательно ориентировался. Боря
придумывал, а я помогала ему реализовать его планы... Мы строили шалаши, устраивали гнезда
на деревьях или отправлялись на поиски чего-нибудь особенного. В любой точке леса Боря знал,
куда идти и где наш дом.
Один раз, когда Боре было лет пять, бабушка вела нас через лес со
своей дачи на нашу, в Перхушково. В одном месте она свернула не на ту просеку, и Боря чуть
не плакал, уговаривая ее не ходить туда. Бабушка пошла прямо - и вскоре убедилась, что
заблудилась. Мы вышли на какое-то совершенно незнакомое поле ... и Боря вывел нас к
нашему поселку.
Когда мне было шесть, а Боре - пять, мы с ним ездили в секцию на
прыжки в воду. Несколько раз мама отвезла нас туда, а потом мы ездили сами. Надо сказать,
что из Беляево в Олимпийскую деревню - не самый простой маршрут: два автобуса с пересадкой на
Юго-Западной. Если учесть, что все эти автобусы останавливаются у разных выходов метро, то вы
поймете, что задача была не из легких. Считалось, что это я вожу Борю, хотя на самом деле все
было как раз наоборот. Боря гораздо лучше понимал, где мы, и куда нам сейчас идти.
Мы ходили в одинаковых комбинезонах, и нас часто путали. Один раз в
одном и том же автобусе нам сказали сначала: "Мальчики, отойдите от двери!", а потом "Девочки,
садитесь!"
Позже мы два года занимались горными лыжами в секции "Труд" на Ленгорах.
Смешно сказать, нас выгнали как неперспективных - мы с радостью покинули секцию, и с тех пор
учились только у папы и у тех, кто катался в Яхроме. И без лишнего хвастовства скажу, что
катаемся мы действительно хорошо - куда лучше многих, с кем когда-то занимались! А тогда мы
ездили на Ленинские горы, тоже с пересадкой на Юго-Западной. Мы с Борей в тот год учились в разных
сменах, поэтому ездили в секцию отдельно. Боря был очень маленького роста, и никому не могло
прийти в голову, что он уже достаточно взрослый и прекрасно знает, куда он едет. Поэтому Борю
регулярно тащили в милицию сердобольные старушки, уверенные, что ребеночек потерялся. А
ребеночек отбивался и пытался объяснить, что он опаздывает на тренировку.
Один раз по пути с тренировки наш приятель Гошка Савельев подошел на
станции метро Юго-Западная к машинисту поезда и попросил: "Дядь, прокати, а?" Тот удивился,
но разрешил Гошке съездить с ним в тоннель. Нам эта идея понравилась, и мы несколько раз
повторяли этот маневр : -"А прокатите меня, пожалуйста!" - "А что, неужели интересно? Ну,
садись!" А потом закрыли станцию "Ленинские горы", и мы перестали там ездить...
А один раз Боря сильно напугал человека, который не знал о его
феноменальной памяти на местность. Дело было по пути в какой-то поход. Мы только что
приехали в незнакомый город, часть вещей и детей отнесли на автовокзал и оставили с нами
одного из взрослых, Кузю. А мы с Димкой Русиновым, моим ровесником, чем-то обидели Борю,
и он решил пойти к маме на вокзал. Представьте себя на месте бедного Кузи! То ли ему
остаться и сторожить вещи и оставшихся двух детей, то ли бежать за тем, который удаляется
в произвольном направлении в незнакомом городе... Если бы мама вовремя не пришла, Кузя бы
разорвался на части!
Кузе вообще было тяжело с нами в том походе. Мы трое, как обычно,
совершенно не помогали взрослым, а занимались своими делами. Вечером после тяжелого дня,
когда взрослые сидели у костра и ждали чая, я принесла маме показать огромную лягушку,
которую мне удалось поймать. Вдруг Кузя закричал, чтобы я бросила эту гадость. От неожиданности
я выпустила лягушку - и она сиганула прямо в котел! Мои родители бы просто выловили
лягушку и заварили бы чай, а бедный Кузя переменился в лице, выплеснул воду и полчаса
оттирал кан.
С тех пор Кузя перестал ходить с группами, предпочитая
одиночные походы...
МЫ И РУСИНОВЫ
Мы вообще были теми еще детками, и с нами было не очень просто. В одно
лето родители ушли в поход, а нас оставили на даче на попечении папиного сослуживца Володи
Русинова, у которого был сын Димка, мой ровесник. Когда родители вернулись, Володя жаловался
маме: "Ты представляешь, Милка, я только научился варить манку без комков, а эти черти
требуют с комками!"
Потом Володя ушел в свой поход, а мама осталась на даче с нами
тремя. В один из дней мама открыла нам банку вареной сгущенки, и сказала : "Дети, только
по чуть-чуть!" - "Ага, - заверил ее Боря, - мы по пол чайной ложечки. С верхом." ...Когда
трое детей взяли по "пол чайной ложечки с верхом", в банке было отчетливо видно дно. Шутка
нам понравилась, и мы часто ее вспоминали, - а мама на нас не очень рассердилась.
Русинова мы тоже не раз удивляли. Один раз, когда родители ездили
в мае в Крым лазить на скалы, произошла такая история. Володя остался в лагере сидеть
с детьми, а родители ушли на восхождение. Мама честно предупредила Володю, что мы много
едим, однако тот не поверил: "Это твои-то много жрут?! Ну-ну, по ним и видно!" Дело в том,
что мы всегда были очень мелкими и довольно тощими, в отличие от высокого Димки Русинова.
Есть нас никогда не заставляли, и мы никогда не страдали от отсутствия аппетита. Просто мы
очень много двигались, и всегда были маленького роста... А ели мы тогда и впрямь больше
мамы.
Когда родители вернулись с восхождения, глаза у Володи были
квадратными: "Я им положил по полной миске! Спрашиваю: -Еще? - Еще! - Еще?! - Еще!!!
- Так они все сожрали и добавки попросили!"
Тогда же, в Крыму, с Димкой Русиновым произошла такая история. Было
ему тогда лет пять, и он почему-то был уверен, что не любит сгущенку. А там его уговорили
попробовать.
Компания большая, банка прошла по кругу - и исчезла. Все решили,
что молоко кончилось, и забыли о нем. А через час Димка принес пустую, вылизанную до
блеска, банку, и мрачно сказал: "Пришлось съесть все!"
Там же, в Крыму, был заведен такой порядок: взрослые уходили на скалы,
а кто-нибудь один оставался с детьми в лагере. Однажды нас оставили с какой-то девушкой, и та
выдала всем детям фломастеры для раскрашивания маленьких белых ракушек, которых там много. Все
дети честно занимались этим, в то время как трехлетний Боря с усердием разрисовывал самого
себя. А надо сказать, что до пресной воды там было часа два ходу, да и до моря - тот еще спуск
по очень крутой тропе.
Когда мама пришла и обнаружила Борино творчество, она так рассердилась,
что заявила, что не пойдет ради него за водой - и оттирала его сухой пемзой! Больше у Бори не
возникало интереса к фломастерам... Суровая у нас мама, что делать...