После такой хорошей защиты нам, неискушенным людям, казалось все прекрасным и совершенно окончательным, но не тут-то было... Как позднее стало известно, возник так называемый "черный" отзыв. К этому М. Я. отнесся совершенно спокойно, подготовил опровержение высказанных там замечаний, отметил неграмотность автора отзыва в понимании погрешности измерений. Через какое-то время он был вызван в ВАК. Дело было в конце апреля. Как сейчас помню, мы сидели против входа в МГУ, поджидая его. М. Я. вышел к нам почти веселый.
Комиссия состояла человек из десяти, и все показались ему на редкость грамотными, лояльными, понимающими... Как он ошибся! Мы провели майские праздники в Жаворонках, а когда вернулись, то вынули из почтового ящика открытку, из которой следовало, что в утверждении ВАКом докторской диссертации М. Я. Кацу отказано.
У нас начался целый этап какой-то особой жизни... Заранее скажу, что он тянулся 7 лет - М. Я. боролся за признание своего труда! Наш тихий, скромный ученый оказался в своем институте (да и не только) фигурой чрезвычайно одиозной, вызывающей самые разнообразные кривотолки: некоторые, лучше знающие Мишу как человека и как ученого откровенно сочувствовали ему, другие - злорадствовали...
Мне трудно пересказывать события этого периода. Это были письма-заявления в тот же ВАК, были ходатайства, подписанные большими учеными... Миша с утра уезжал с дачи - какой-то суровый, такой молчаливый, такой напряженный..., я никогда не знала, когда его ждать и вообще вернется ли он.
Но время шло, борьба продолжалась... Поддерживал нашего воина заместитель директора института П. П. Тимофеев, появился и такой крупный "защитник", как член-корреспондент АН Н. П. Лаверов - председатель Пленума ВАК по наукам о Земле...
Следующее лето 1974 г. было очень тяжелым для всей нашей семьи - причиной была моя болезнь. Последние годы я работала в английской школе. 1 декабря 1974 г. мне должно было исполниться 60 лет, но уходить на пенсию очень не хотелось. Однако после больших раздумий и волнений я все же решила со следующего учебного года уйти с работы. Но уже с первых дней пребывания на даче я поняла, что с моим правым глазом что-то произошло. Врачи установили отслоение сетчатки - тяжелое заболевание, нередко кончающееся слепотой. Медики меня все спрашивали, не было ли физических перегрузок, которые могли привести к этому заболеванию. Казалось бы - нет, а вот стрессы, нервные перегрузки, конечно же, были - и они-то, я думаю, и привели к болезни...
Все лето для Миши, Ирочки и Марика прошло около глазной больницы. Решившись на сложную операцию, я была уложена с заклеенными глазами и с требованием сохранять полную неподвижность. Полная беспомощность, полная зависимость от внешнего мира! Успех операции, помимо талантливых рук врача, был обусловлен постоянным вниманием, теплом, уходом моих близких! Я часто думала, что это и есть счастье - счастье любви мужа, детей, друзей... в тяжелой больничной обстановке...
Несмотря на сложность жизни в этот период, Миша успешно развивал и применял свой метод. Опять смотрю список его трудов, начиная с 1974 г. - защиты диссертации в ГИНе: "Широкая градиентная трубка для сепарации минералов" (совместно с А. Рассказовым), затем монография объемом 20 печатных листов "Кварц кристаллических горных пород (минералогические особенности и плотностные свойства)" в соавторстве с И. Симановичем (позднее она послужила основой его докторской диссертации).
В списке - семь работ, которые были опубликованы за рубежом: две из них - без соавторов; в других соавторами были Баранов, Кац-младший и Рассказов; в последней - Шутов, Дриц, Соколова и Казаков. В их числе - и тезисы доклада в Лондоне, куда докладчика не пустили! Далее - тезисы доклада на Всесоюзном совещании в Душанбе в 1974 г. , тезисы доклада на IX Международном совещании по седиментации, и еще статьи, статьи...
Наконец в 1977 г. - персональная монография объемом 15 печатных листов "Анализ гетерогенности минералов (Труды ГИН АН СССР. По материалам докторской диссертации)". В это же время - заявка на авторское свидетельство "Способ отбора синтетических поликристаллических алмазов", совместно с директором Института высоких давлений академиком Верещагиным, Долгопольской, Кировой, Слесаревым, Штеренбергом, Юрченко, и вторая заявка " Способ сортировки алмазно-абразивных зерен" (с теми же соавторами, кроме академика Верещагина).
Вернусь снова к борьбе нашего М. Я. за утверждение его в ученой степени доктора геолого- минералогических наук...
Стало нам известно, что председателем Экспертного совета ВАКа, на котором М. Я. отказали в утверждении его работы, был Жариков. М. Я. воспользовался своим правом и послал апелляцию на это решение. Она разбиралась в присутствии 12 человек на Пленуме ВАКа под председательством Лаверова.
М. Я. не был ограничен во времени и сделал довольно обстоятельный доклад, ответив на все поставленные вопросы (а их было много!). Тем не менее, после обсуждения Лаверов объявил, что принято отрицательное решение. М. Я. был удивлен: он был доволен своим выступлением на Пленуме.
На следующий день М. Я. позвонил Лаверову, и тот пригласил его приехать к нему в Министерство геологии. Он рассказал, что из 12 человек, присутствовавших на Пленуме, 6 человек были из Экспертного совета во главе с Жариковым, а 6 человек - крупные геологи, люди достаточно независимые. После обсуждения доклада М. Я. все "независимые" проголосовали положительно, все члены Экспертного совета во главе с Жариковым -отрицательно, а в таких случаях Пленум по правилам должен принять отрицательное решение. Лаверов посоветовал М. Я. подать повторную апелляцию с выражением неудовольствия решением Пленума.
Спустя довольно большой срок М. Я. Кац узнал, что есть решение ВАКа направить диссертацию на повторную защиту в Ленинград - в ВСЕГЕИ. Оттуда сообщили, что они могут провести у себя защиту только после предзащиты в Свердловске - в Институте геологии и геохимии АН СССР. В Свердловске М. Я. сделал полный доклад, и после обсуждения было принято положительное решение.
Теперь надо было ехать в наш родной Ленинград. Не помню, когда еще в жизни я так сильно нервничала... За день до защиты приехали Марик и Ирочка. Они сходили в институт, помогли отцу развесить плакаты, отрепетировать доклад... Я на защиту в этот раз не пошла - боялась, что моя нервозность передастся ему, помешает быть собранным... Все окончилось хорошо. Один из выступавших сказал, что диссертант сам еще не представляет, как много он сделал для геологии! Были очень лестные сравнения с виднейшими учеными-химиками и физиками, которые вообще "не дотрагиваясь до геологии", сделали для нее очень много - здесь же найден метод и показано на ряде чисто геологических явлений, что он дает! В общем - все чудесно!
А ВАК по-прежнему не торопится утверждать эту диссертацию... Снова смотрю список трудов - теперь уже после защиты 3 февраля 1978 г. на специализированном совете в Ленинграде (в это время нашему герою уже 69 лет) и по 16 апреля 1980 г.: две печатные работы и два авторских свидетельства. А жизнь идет... Умер большой друг и большой ученый - Всеволод Дмитриевич Шутов, вырос и стал заведующим лабораторией В. А. Дриц...
В 1973 г. женился на Миле Минц наш старый холостяк-сын, а 10 августа 1974 г. родилась у них дочка - наша старшая внучка Женечка.
А наш Моисей Яковлевич с января 1981 г. все же оказался на пенсии. Надо отдать должное заместителю директора института Петру Петровичу Тимофееву - он "дотянул" этот момент до положительной (наконец!) визы ВАКа - большего для него он сделать не мог.
Шли годы. Говорят, что старость приносит мудрость, но приносит она и болезни. Наш бедный М. Я. оказался в больнице Академии Наук зимой 1983 г. Я прибежала утром узнать, как прошла операция... С изумлением узнала, что не смогли дать наркоз, операция отложена, а больной дремлет у себя в палате.
Как раз тогда наш милый саратовский племянник - хирург Валя Кац (второе поколение врачей) находился на курсах повышения квалификации в Москве, и, посоветовавшись с ним, мы ужа через два дня ехали в Саратов. Клиника, в которой находился Миша, расположена в полутора часах езды на транспорте по городу. Жила я у брата Миши, уже пенсионера, однако еще работавшего консультантом- онкологом в поликлинике... Операцию блестяще сделал молодой хирург В. Спирин, нежно внимательный к больным, жизнерадостный "морж". Так что после всех волнений и переживаний все кончилось хорошо...
На всю жизнь запомнился один эпизод. Возвращалась я днем из больницы (Миша тогда был в послеоперационной палате), нагруженная сумками с термосом, банками, бутылками. Подошла к очень скользкому спуску... И тут ко мне обратился молодой человек лет 8, с ученической сумкой в руке. 0н сказал: "Вы знаете, я думаю, что здесь вам идти будет трудно!" Я согласилась, что тоже не уверена, как я преодолею этот спуск. Тогда мальчик решительно воскликнул: "Я вам помогу!" - и протянул мне свою мужественную руку. Я охотно приняла его помощь, он повернул обратно (видимо, шел из школы), и мы бодро зашагали вместе. Да, я пошла бодрее - эта маленькая рука подняла мне настроение, сумка стала легче, и идти было уже не так скользко. Я узнала, что он учится во втором классе, и что сегодня получил четверку (уж не помню, по какому предмету). Мы подошли к еще более крутому скользкому спуску. Мальчик задумался.
- Боюсь, что я тут не смогу...
- Да, ты прав! Иди, а я подожду, попрошу мне помочь кого-нибудь взрослого.
Мой покровитель повернулся и ушел, а меня лихо спустили с горки двое веселых студентов... Этого мальчика я никогда не смогу забыть - и спасибо его родителям, которые воспитали маленького человека таким, что он предложил чужой пожилой женщине свою помощь! Спасибо!
Начались пенсионные годы. Но желание работать, совершенствовать свои приборы и методы было огромным, и Миша по-прежнему ходил на работу - как будто бы ничего не изменилось. Что он там делал? Что ему удавалось? Его любимая помощница Леночка была переброшена на другую работу. Она по-прежнему применяла ту экспериментальную технику, которой овладела за все годы совместной работы с М. Я., но ее использовали только как "определителя", не привлекая ни ее, ни Мишу к анализу и осмысливанию результатов исследований...
А Миша полон был новых проектов!
Одно время речь шла об усовершенствовании СИМа. Снова были восстановлены деловые контакты с соавтором по первому варианту СИМа Л. Л. Гольдиным. Для увеличения точности работы этого прибора оказалось желательным применение сверхпроводников. Велись переговоры с академиком Александровым, писались письма в самые высокие инстанции, но дальше переговоров дело не пошло...
Позднее Лаверов связал Мишу с ВНИИМС - институтом и опытным заводом в Александрове. Там могли заинтересоваться возможностью делить по плотности те ингредиенты, которые входят в состав искусственных алмазов. М. Я. разработал способ, позволяющий делить граммы или десятки граммов вещества, а здесь нужно было делить даже не килограммы, а тонны! Это можно было, конечно, сделать, но руководство института-завода решило, что это слишком сложно, легче покупать за границей на валюту. Так эти идеи и не были развиты...
Петр Петрович находил возможность оформлять М. Я. на два месяца в год консультантом, он же сумел заинтересовать академика Яншина, вице-президента АН СССР и директора Института литосферы работами Каца, и Яншин (вице-президент же!) оформил его на год к себе в институт в лабораторию Ляховича, который 1974 г. был оппонентом Миши на его защите в ГИНе. Тогда наш герой перенес свои бумаги и книги в Институт литосферы и, наконец, к удовольствию Коссовской, освободил помещение в ее лаборатории.
Чем занимался М. Я. этот год в Институте литосферы? Прежде всего, он ознакомил сотрудников со своими методами и научил применять их для своих задач; с одной сотрудницей он ездил вместе для некоторых переговоров в Ленинград. Как раз в этом году состоялся Международный геологический конгресс. К нему М. Я. подготовил большой стенд с описанием своих приборов и методов их использования (подобно тому стенду, что много лет висел в ГИНе около конференц-зала). Во время конгресса многие делегаты из разных стран интересовались работами М. Я., он беседовал с заинтересованными людьми, показывал свою технику и пояснял принципы работы. Особенно его трогали китайцы (к ним у него была старая симпатия еще со времен педагогической работы в ВУЗе), М. Я. принес им из дома последние экземпляры своих книг, оттиски статей и раздарил интересующимся.
Во время работы в институте литосферы нашему М. Я. исполнилось 75 лет, и доктор геолого- минералогических наук В. Ляхович посвятил ему стихотворение, подписанное сотрудниками лаборатории.
В сей знаменитый юбилей
Мы всей компанией своей
Хотим Вас здравить! И сказать:
Что лет таинственная прядь
Еще не порвана. Опять
Средь нас Вы начали творить.
И что греха сейчас таить,
Нас поразили мастерством.
Делить и раньше мы могли,
Но без учета скоростей
И разных тонких плотностей.
Один вопрос стоит открытым.
Как кончить дело нам с магнитом?
Как академику сказать,
Что надо быстро заказать.
Тогда Вы будете герой,
И пусть вино течет рекой,
Пусть годы мирно шелестят,
Пусть будет радостен Ваш взгляд.
Пусть каждый орган в Вашем теле
Здоровым будет и при деле.
Тогда мы в новый юбилей
Вам скажем: Вы вполне О'КЕЙ.
А потом... потом этот год кончился!
Когда зародилась связь с Институтом химии силикатов в Ленинграде? Сначала была встреча с профессором О. В. Мазуриным - заведующим лабораторией этого института, она оказалась очень плодотворной: было решено изготовлять реперы плотности - эталоны с определенной точностью. К работе подключился молодой сотрудник института - кандидат химических наук Столяр Сергей Викторович. При этом работа проводилась от лица двух институтов: Института химии силикатов и ГИНа, который представлял доктор геолого- минералогических наук Кац М. Я. (пенсионер!). Было получено авторское свидетельство на новый способ изготовления реперов плотности: пара реперов изготавливается из одного куска стекла, стекло же охлаждается по-разному, и получаются при этом материалы разной плотности. Приняты в печать две статьи в журналах "Приборы и техника эксперимента" и "Литология". Ряду геологических организаций был разослан запрос, нужны ли им и в каком количестве такие реперы, каковы требуемые диапазоны плотностей. Все организации дали положительный ответ, пожелали иметь такие реперы Институт геохимии имени Вернадского, Институт экспериментальной минералогии (директор - тот самый Жариков), Институт геологии рудных месторождений, Башкирский филиал института геологии, Институт геологии и геофизики имени 60-летия СССР, ГИН АН, ВИМС (министерства геологии). В настоящее время в институте химии силикатов пытаются наладить полупромышленный выпуск комплектов реперов плотности.
... По радио идет очередная передача "Проблемы семьи". Пожилой рабочий рассказывает о своих привычках помогать дома по хозяйству - в стирке, приготовлении пищи, о том, что он всегда встречает жену и берет у нее тяжелую сумку, всегда подает ей руку при выходе из транспорта и т.д. Ведущая восторженно восклицает: "Вы - рыцарь, вы - настоящий джентльмен, о таком мечтают все женщины!"
Мой Миша всегда был таким рыцарем. Откуда шли эти привычки? В скромной, простой семье его родителей, вероятно, особых бесед о благородном поведении никогда не было... Но Мишин отец называл свою жену "моя царица".
Не помню в своей жизни случая, когда бы при выходе из транспорта Миша не выскочил бы первым и не подал бы руку своей "старушке". Еще где-то в феврале, за месяц до кончины, он провожал меня к автобусу, когда я ехала в Солнцево на лекцию. И все последние годы уже после инфаркта, совсем седенький, он вскакивал как на пружине, уступая место в автобусе женщине с ребенком или старушке. Зная, что в данное время я здоровее его, я пыталась его усадить на свое место, но это вызывало такую бурю негодования, что мне приходилось замолчать... Да, это был джентльмен, это был рыцарь в лучшем смысле этих слов...
Как-то в 1986 г. на даче Марик взялся настраивать отца "на воспоминания". И действительно: он работал у академика Иоффе, затем у академика Алиханова, имел даже "удовольствие" беседовать с Берия! Особенно тепло и уважительно М. Я. вспоминал Игоря Васильевича Курчатова: "Ведь он лично вручал мне орден (!) "За доблестный труд во время Великой Отечественной войны!"
И вспомнил потом один эпизод. Когда в 1945 г. было решено заниматься тяжелой водой, то Игорь Васильевич собрал у себя сотрудников лаборатории Корнфельда. Рассматривались самые разные методы получения тяжелой воды. Было ясно, что при разделении изотопов плотность дейтерия должна будет определяться с большой точностью (до шестого знака), а это очень сложно. Впоследствии это и стало делом нашего М.Я... А тогда перебрали самые разные прием, и потом Игорь Васильевич мечтательно произнес: "А может быть, эту тяжелую воду на вкус пробовать?"
Перечитала сегодня записанные мною воспоминания о Мишеньке. Кому это надо? Только близким - детям, внукам? Но ведь это - история жизни очень хорошего, доброго, умного человека!
Думаю, если бы он остался работать в области разделения изотопов, то достиг бы многого. Выступая на панихиде в морге, сотрудник ИТЭФа Кукавадзе, хорошо знавший Мишу в тот период, рассказал, что и сейчас применяются разработанные им методы для получения изотопов бора... Конечно, и через его жизнь, и через жизнь всей нашей семьи прошли "те годы"... Но будем объективны - они нас задели лишь "слегка"!