Состав учителей в 703 школе был очень пестрый, о некоторых я уже написала. Ребята откровенно издевались над учителем, который вел физику и математику у 8 классов. Его фамилия была Меерович, и с его очень типичной еврейской внешностью, защиты ему было искать не у кого… Ко мне же, с моей "арийской" наружностью, обратился один мальчик: "Скажите ребятам, пожалуйста, чтобы они не дразнили меня жидом…"
Как-то проходя по коридору во время своего "пустого" урока я оказалась свидетелем такой сцены. Торопливо вошла некая мамаша и стала мне объяснять, что ее рассеянный мальчик забыл взять тапочки для физкультуры. Где его сейчас можно найти и передать их? Не успела я ей хоть что-то ответить, как ближайшая дверь отворилась и оттуда был буквально "вышвырнут" какой-то мальчик, очевидно "возмутитель спокойствия"! Мамаша буквально остолбенела, а я, малодушная, постаралась быстренько удалиться. Наша директорша так же, как и я, грешная, не владела дисциплиной. Я ее как-то попросила побыть на лабораторной работе, так как боялась, что не досчитаюсь разновесов, но ее присутствие не было эффективным! Грозный вид моей дорогой лаборантки – Инночки – действовал на ребят сильнее!
Как ни трудно мне было работать в школе, но приходилось терпеть, так как муж был абсолютно безработным, а семью требовалось кормить! Однажды я зашла к учительнице физики 596 женской школы отложить необходимое мне лабораторное оборудование, и встретившая меня завуч этой школы – Софья Алексеевна Лебедева, предложила мне работу в 6 классах ее школы. Я согласилась, поскольку занятия 6 классов у девочек происходили во вторую смену. Утром я была "в аду" у мальчишек, в напряжении, в ожидании любых приключений, а вечером – попадала в мирное девчоночье царство. Тут была тишина и порядок, все девочки вели аккуратно свои тетрадки, выполняли задания и слушались с полунамека! На один из уроков ко мне пришла директор школы, солидная Тамара Петровна Кияшко, сделала несколько лояльных и разумных замечаний. Ближе к весне она встретила меня и сказала: - "Я хотела вам предложить целиком перейти в нашу школу. Нагрузка будет большая: 4 девятых и четыре десятых класса! Классное руководство мы вам, конечно, не дадим, и без того работы будет много!"
Да, это, конечно, было очень много! Меня ведь ждали первые экзамены в выпускных классах! Но все же я согласилась.
Коллектив учителей в 596 школе был создан давно, было много интересных и любящих свое дело учителей.
К тому времени моя дочка Ируша доучилась в соседней 149 школе до третьего класса. Ирочка всегда была очень милым и добрым ребенком, послушным и старательным. Но когда бы я ни зашла к ее первой учительнице, то всегда я выслушивала очень скучный монолог: "Ваша дочка неряха, у нее кляксы, у нее грязь в тетрадках, она не старается...", - в общем, всегда на одной осенней ноте...
После года работы в 596 школе я, посоветовавшись с Софьей Алексеевной, перевела Иру в нашу школу. Ее учительница в этой школе - Зоя Сергеевна - несколько суровая, резковатая, требовательная женщина. Мне, начинающему педагогу, очень запомнилось ее выступление на педсовете: "Я раньше всего должна влюбить учащихся в мой предмет!" - Какая это большая мысль! Ей это, по- видимому, удавалось!
Математиком в 5-6 классах работала Тамара Петровна Пушкина. У нее был какой-то удивительный и своеобразный педагогический талант. Мне приходилось бывать на ее уроках. Она походила на дирижера, управляющего большим оркестром! При этом послушание детей было абсолютным, казалось, что иначе и не могло быть. Но скопировать подобное было невозможно!
В старших классах математику преподавала очень красивая молодая женщина Брахтман, которая прежде работала в техническом ВУЗе. Держалась она очень уверенно. А иностранные языки были за двумя приятельницами: Шац - вела немецкий язык, а Либерзон - английский. Ранее обе трудились в МГУ. Таким образом, состав учителей был до возмутительности семитским. Надо сказать, что это было типичным явлением с 1948-1950 гг., что евреям часто приходилось оставлять свою научную работу и искать заработка в средней школе. Это обстоятельство очень повышало качество преподавания в средней школе. Таков парадокс времени! Нельзя сказать, что все учителя 596 удовлетворяли высоким требованиям. Среди них были и очень серые. Вспоминаю я совершенно глухую учительницу литературы. Дети разыгрывали ее, как только могли, а родители устно и письменно обращались с жалобами в дирекцию школы. Эта учительница, конечно, заслуживала жалости, но ее упрямство, с каким она добивалась через местком, профком и т.д., "справедливости" вызывало недоумение. Были в той школе и совсем серенькие учителя! Химичка боялась ставить опыты, преподавательница географии путала Африку с Америкой. ..
А вот биолог - Прасковья Афанасьевна Вальковская производила большое впечатление. Я, к сожалению, не бывала на ее уроках. Запомнила только ее рассказ, как она готовилась в изложению некоторой темы. - "Смотрю - в одном пособии одним способом, в другом - иначе, лекция в институте усовершенствования - опять по- другому... я все это отложила, и рассказала так, как сама придумала!" Думаю, что она не была оригинальна! Поражало иное. Вокруг школы был большой сад! Как это получилось? Не знаю. Может быть, здание школы стояло еще со времен первой мировой войны? В те времена это была дальняя окраина Москва - село Всехсвятское. В парке против нашего дома сохранились памятники с захоронениями. Когда-то здесь был расположен большой госпиталь. Так или иначе - Вальковская со своим мужем занимали маленькую квартирку при школе, и жизнь этой пары проходила между школой и садом. Они были большими любителями и умельцами садово-огородного дела.
В школьном саду каждому классу (5-7 кл.) были выделены делянки, тут шла посадка и наблюдение за ростом разных огородных культур. Вдоль забора стояли старые большие плодовые деревья, а в глубине сада росли разные кусты смородины, крыжовника и малины - невероятный соблазн для городской детворы! Дети охотно ухаживали за садом, а вечерами, порой собирались у костра, пекли картошку и пели песни... Прасковья Афанасьевна очень любила детей. Запомнилось ее выступление на одном педсовете, где ругали одного мальчишку, что, мол, лентяй, ругается, и вообще неслух! Учительница биологии страстно защищала его, рассказывала, какой он помощник, как ухаживает за каждым посаженным растением: "Ну, какой же он лентяй?" - восклицала она. А я подумала о мальчике: как же важно с самых юных лет правильно выбрать свой путь, делать то, что любишь!
Неподалеку от нашей школы был знаменитый сиреневый сад Колесникова. Прасковья Афанасьевна водила туда школьников. Этот сад был достопримечательностью не только нашего района, даже города Москвы. Удивительные люди занимались разведением сирени, только сирени, но какой, каких сортов, каких расцветок!!! Были низкорослые в горшочках, которые можно было представить на праздничном столе, были крупные деревья, но главное цветы крупные, всех возможных расцветок. Ходили туда и мы с мужем. Это было незабываемое зрелище!
В нашей школе преподавателем географии работал Владимир Леонтьевич Фогилевич. Судьба у него была сложная. Говорили, что во время войны он был летчиком, был сбит над территорией, захваченной немцами, возможно, побывал в плену. Поэтому, может быть, он смог устроиться на работу только в школу.
Нельзя здесь не упомянуть о тихом, но очень важном в школе человеке: библиотекарше - Ирине Ивановне Автуховой. Ее отличало удивительное знание книг, понимание и любовь к детям. Она помнила каждого ребенка и его интересы. Она могла бы быть прекрасным преподавателем литературы, но этого не случилось.
Рассказывая о коллективе школы нельзя не отметить, что его организатором, собирателем была завуч - Софья Алексеевна Лебедева. Она преподавала русский язык и литературу, обладала прекрасным звучным голосом, имела безусловный авторитет среди учащихся и коллег!.. Директор школы была скорее для "представительства", она принимала посетителей и гостей, и тех, кто приходил с жалобами, и инспекторов... Через некоторое время ее назначили завроно. Это было совершенно естественно, она явно годилась для такой роли. Исполняющей обязанности директора школы стала Софья Алексеевна. Как потом выяснилось, ей предлагали директорство, но она от этого категорически отказывалась, поджидала, когда нам пришлют директора со стороны. Были у нее, по-видимому, и свои соображения, почему она отказывалась, хотя фактически выполняла эту работу многие годы.