Надо теперь хоть немного рассказать о моих ученицах, с которыми я встречалась, преподавая физику в старших классах женской школы. Некоторые из них промелькнули и забылись, а других хочется вспомнить... Вот, например, в выпускном классе училась у меня Искра Подвойская. Она была из семьи потомственных революционеров. Что-то из характера этой династии было в этой девушке - Искре! Это была высокая, худенькая девушка, болезненная (мне говорили потом, что у нее был туберкулез!). Нельзя было представить, что бы она когда-либо не выполнила домашнее задание, была бы неподготовлена к уроку. Учителя хотели выдать ей золотую медаль. Но вот оказалось некое правило, что медаль может быть выдана только в случае личного посещения всех экзаменов. А у Искры было какое-то обострение с высокой температурой... Мы все очень волновались за нее. Но Искра упорно приходила на все экзамены, получала заслуженные пятерки... все обошлось, золотую медаль девочке вручили!
Помню очень красивую Тамару Грекову. Особенно мне почему-то запомнилось, как она задумчиво сидит и вертит рукой. На предыдущем уроке я им объяснила правило "буравчика", и Тамара его воспроизводила в глубокой задумчивости! Я пожалела, что не было у меня под рукой кинокамеры.
Я всегда рекомендовала своим ученицам читать журнал "Наука и жизнь", выписывать из него все самое интересное и полезное. В самом кабинете висели стенды, на которых помещались самые разнообразные материалы: "коварные" задачи, интересные фотографии, биографии ученых. Но вот случилось так, что меня с урока по какому-то делу вызвали к телефону. Я вернулась огорченная, что часть урока пропала. Но тут встала Лида Зотова и сказала: "Пока вас не было, Лидия Александровна, мы по очереди рассказывали - кто что интересного прочитал в "Науке и жизни". Я очень обрадовалась. Оказалось, что мне удалось кое-чему научить моих девочек. А Лида Зотова впоследствии поступила на физфак МГУ.
Очень я запомнила одну краснощекую полненькую веселую девушку - Валю Поднебесикову. Она мне очень напоминала "породистых" девок в иллюстрациях Боклевского к "Мертвым душам". В первом в своей жизни выпуске я никак не могла ей поставить годичную тройку... О ней у нас с Софьей Алексеевной был длинный разговор:
- Ну что вы, Лидия Александровна, упираетесь, что вы хотите от бедной Валечки? Уж будто она хуже других?
- Понимаете ли, она, после всех моих стараний, так и не поняла, что такое удельный вес, и как его определять! А это все шестиклассники знают!
- Ну и ладно. А что, как вы думаете, она без удельного веса не проживет?
- Проживет, конечно, и даже может быть неплохо, но мне-то каково ей тройку ставить?
- А что, рука дрогнет? Вот чудачка, у вас же устный экзамен. Что Валя скажет, то и ладно, никаких следов, а каково нам, литераторам? Вот Фаю Хикматуллину мне так и не удалось приобщить к правилам русской грамматики! Не даются они ей! Делай, что хочешь! Ну, и что ж? Жизнь ей портить из-за этого? Вот и придется около нее стоять и смотреть в пять глаз, чтобы в экзаменационном сочинении было бы хоть какое-нибудь терпимое количество ошибок. Ну что вы смотрите на меня такими печальными глазами? Побывали бы в нашей "шкуре", пошли бы отчитываться за школу в роно. И знаете, как наша зав.роно, Валерия Игнатьевна, на директоров кричит? Стоят перед ней по стойке "смирно" наши седовласые, да заслуженные: "Почему вы допускаете такую недоработку в вашем коллективе? Как это получается, что ваши математики дали такой низкий процент успеваемости? Вы, что, готовите второгодников? Ваша школа тянет весь район вниз!"...
И поставила я Вале Победоносиковой годичную "тройку". К окончанию школы родители подарили ей часы, и она, сияющая показывала их подругам. В те годы, не в пример нынешним, редкие выпускницы имели их, это был большой дар!
Очень я волновалась перед экзаменами, ведь это была для меня своего рода "проверка". В каждом пункте были вопросы теоретические, но кроме того - задача или выполнение лабораторной работы. Лабораторные работы в течение года проводились следующим образом: на столах заранее раскладывалось оборудование с таким расчетом, чтобы их выполняла бригада из трех-четырех учащихся. На экзамене же надо было все выполнить самостоятельно. Я, конечно, старалась, чтобы мои ученицы все повторили и запомнили, но!
Для закрепления материала я придумала очень для себя трудоемкое дело: КОНТРОЛЬНУЮ ЛАБОРАТОРНУЮ РАБОТУ индивидуально для каждого ученика. Это дало хороший результат, на экзаменах затруднений с лабораторными работами у моих девочек не было! Так был получен мой первый педагогический эксперимент, и результаты его я записала.
Я аккуратно посещала институт усовершенствования учителей. Там был прекрасный подбор лекторов: Галанин, Ушаков, Покровский и др. После одной лекции я и подошла к Покровскому, который был специалистом по лабораторным работам по физике, я рассказала ему о проделанном опыте и отдала свой отчет. Оказалось, что контрольные лабораторные работы ранее никто не проводил. С его легкой "руки" моя первая педагогическая статья в журнале "Физика в школе" была опубликована. Так я оказалась докладчиком на педчтениях, которые организовывались Академией Педагогических Наук. Они проходили в знаменитой 715 школе, которая славилась и аппаратурой и преподавательским составом.
Вскоре наступил долгожданный момент, когда женские и мужские школы объединили. Запомнился мне такой эпизод. Ученик 9 класса Игорь Мартынов стал плохо учиться и плохо себя вести. Некоторая девушка, комсорг класса, с лучшими намерениями стала его воспитывать. Видимо, она порядочно ему надоела, и он применил "грубую силу" - толкнул ее в снег! Никаких увечий ей он не нанес, но имело место "покушение на личность". Об этом событии она рассказала дома. Ее папа, человек, как говорят, "с положением", позвонил в Гороно; оттуда был звонок в школу, - и завуч Софья Алексеевна собрала весь коллектив на срочный педсовет.
Конечно, учился Игорь плохо, грубил учителям... ну, толкнул девчушку... ничего уж такого чрезвычайного во всем это не было! На педсовете парень выглядел совершенно убитым, он не представлял, что из-за него может собраться столько учителей, готов был извиняться и еще раз извиняться!..
Но тут попросил слово его отец. Он оказался "большим начальником", да еще понаторевшим в обличительных речах.
- Да, конечно, мой сын виноват, но что было сделано коллективом школы для его исправления? Для его перевоспитания?! Разве единственный путь - ругать человека? Где была комсомольская организация? А парторганизация? А директор школы?
Его пытались остановить, что-то возразить, он все отметал! Наконец Софья Алексеевна предложила ему с сыном покинуть педсовет. - У нас по поводу поведения Игоря Мартынова имеются два предложения, - сказала она: Это - выговор с занесением в личное дело - и второе - исключение из школы.
Кроткие люди - учителя! Уж кто и готов прощать и верить в исправление своих питомцев, то это они! - Народные заседатели - учителя - более чем кто-либо склонны к оправдательным решениям. Однако папочка Мартынов вызвал такое общее и единодушное озлобление учителей, что на нашем педсовете все проголосовали единогласно за исключение Игоря из школы.
Позднее я встречала мать Игоря. Она рассказала, что он теперь учится в вечерней школе, что суровое решение педсовета, как я думаю, оказалось для него благотворным.
У меня на памяти еще не один случай, но особенно об одном хочется здесь рассказать.
Виктор Анпилов не вызывал симпатии, он как-то очень был самоуверен, всех слегка презирал! Но то, что я узнала о нем на педсовете!.. я была потрясена! Он рос в обеспеченной семье, имевшей хорошую отдельную квартиру. Дома у него часто собирались ребята и начались игры - в карты, в кости. Затем это стало игрой на деньги!
Однажды между игроками произошла ссора, для выяснения отношений они выбежали на улицу, началась драка. И тут у Виктора в руках оказался ножик, который он пустил в ход. Его противник упал, рана была (к счастью!) неглубокая, но мальчик, видимо, перепугался и затих в снегу... А наш герой, вместо того, чтобы поинтересоваться состоянием раненного им товарища, убежал и где-то спрятался. Его нашла милиция. На педсовете, когда классный руководитель рассказывала об этом происшествии, Виктор не был взволнован, не было видно, что он сожалеет о случившемся... Мне показали миловидную женщину, которая сидела у окна и плакала, это была его мать... Шел разговор о направлении Виктора в трудовой лагерь для малолетних преступников. Все обоснования для этого были налицо. Директор пригласила выступить отца Виктора. Высокий широкоплечий человек вышел к столу и начал говорить:
- Никогда не думал до этого дожить. Что я могу говорить? Что мы виноваты!!! О чем просить? Не о чем...
И тут он буквально рухнул на стул в истерических рыданиях...
Попросила слово девочка, староста класса, где учился Виктор. Она сказала, что по поручению класса она просит оставить Виктора в школе под их ответственность. Так и решил педсовет. Виктор благополучно кончил школу, поступил в институт... а дальше я о нем ничего не знаю...
Позднее я работала лектором в обществе "Знание", выступала с лекциями и в Москве, и в других городах и районах. Частенько мне присылали путевки во Внуково. Там приходилось выступать и перед летчиками, это была всегда очень дисциплинированная, культурная аудитория. Однажды я выступала с темой "Отцы в воспитании своих детей". Обычно я приводила примеры из своего опыта, из наблюдений, полученных при работе в школе. Я рассказала также и об отце - летчике, сын которого проявил себя так отвратительно. И тут меня прервали: "Да, все это горькая правда!.. Мы знаем этого летчика, прекрасный товарищ, мастер своего дела, а вот сына упустил!"