АНГЛИЙСКАЯ ШКОЛА
Со следующего учебного года я стала
работать в английской спецшколе № 46.
Расскажу обо всем по порядку. Мой
старый знакомый Влад. Влад. Бронфман - тоже учитель физики,
предложил мне эту работу, где он был совместителем, а
основным работником - в другой школе. Он просил меня взять
на себя заведование кабинетом, сам обещал вести выпускные
классы, остальные параллели поделить "по-братски".
Все это меня, казалось, устраивало.
С первого дня работы я была
потрясена, просто изумлена беспорядком, какой меня ожидал в
кабинете. Кто-то там работал помимо Бронфмана, но было
такое ощущение, что кто-то, может быть сумасшедший, прошел
по лаборантской, и все смел на своем пути. Там были кучи
разрозненных частей приборов, весов, штативов и т.д. ...
Что делать? Я начала все это разгребать, лишь позднее
лаборантская приняла более-менее нормальный вид...
Вся школа в эти первые учебные дни
готовилась к важному общественно-политическому мероприятию.
Около школы должен был быть установлен памятник летчикам
некоторой эскадрильи, и на это мероприятие были приглашены
те летчики, кто дожил до этого дня. Передавалась музыка,
записи, было много выступлений. Все было очень хорошо, без
излишеств... А потом старший по званию летчик снял ткань,
которой был прикрыт памятник... Церемония закончилась, а
гостей повели на поминки...
Позднее я поняла, что в жизни этой
школы частым явлением был прием гостей – особенно из
англоязычных стран.
Первый год работы в английской
школе прошел для меня благополучно. Однажды ко мне пришла
одна женщина и попросила рассказать, какое впечатление на
меня производит ее сын, Миша Гуревич, ученик 6 класса. Я
открыла журнал и сообщила ей, что у меня тут есть. Одна
отметка - четыре, но что я затрудняюсь что-либо рассказать
о Мише.
"- И неудивительно!" -
воскликнула его мать! Он ведь чуть ли не все полугодие
проболел, и в больнице побывал... Я вот боюсь, что
останется не аттестованным... А мальчик он очень способный,
этого нельзя допустить". Мать Миши добавила, что сама
она тоже учительница, но по ряду причин сейчас не работает.
Мы договорились, что мальчик дома будет писать краткие
конспекты, отвечать на вопросы из учебника. И ко мне стали
поступать тетрадки с чудесными рисунками! Миша мог бы сазу
взяться за работу мультипликатора, рисунки его была очень
выразительные, с юмором, я ими прямо-таки наслаждалась.
Вскоре он появился в школе. После уроков он оставался для
выполнения пропущенных лабораторных работ. Вскоре в его
лице я получила чудесного изобретательного помощника. На
следующий год Миша был инициатором – и даже организатором
соревнования двух команд "КВН", что было в те
годы очень модно! В вопросы и задания обоих команд мы
включили и биофизическую тематику. Все прошло чудесно!
***
Отец Миши - Борис Павлович Гуревич
был доктором наук и профессором, работал в институте
востоковедения. Где он только не побывал! Мы с мужем
несколько раз были у него дома в гостях. Это было
равноценно экскурсии в музей Востока!
Миша очень увлекся биофизикой и на
следующий год перешел в другую школу с биологическим
уклоном. Он в тот год получал паспорт и теперь стал Мишей
Бондаренко - взял фамилию матери! Позднее отец уговорил его
поступить на факультет Востоковедения.
Хотелось бы хоть немного добавить
о Мише Гуревич – Бондаренко, но почти нечего, ведь с тех
пор я его уже почти не встречала. Помню, как
его мама мне рассказывала, какие трудности
испытывают студенты при изучении китайского и японского
языков! Оказывается, им приходится просиживать в
специальных помещениях, заучивая слова и фразы этих языков.
Однажды меня порадовал папа Гуревич:
он побывал на выставке "Лучшие книги года" на
ВДНХ, и там обнаружил мое пособие для учителей физики -
"Биофизика на уроках физики и во внеклассной
работе". Он позвонил мне и похвалил книжку. Это,
конечно, было очень приятно, позднее я стала готовить 2-
oе издание этой книги.
Когда Мише исполнилось 25 лет -
он пригласил меня и моего мужа в гости, угощал, по его
словам, китайским ужином! Мне же запомнился не сам
"ужин", а его рассуждение о том, что у жены его
должны быть бриллиантовые украшения, но на занятия в МГУ
их нельзя одевать!
Мишу заинтересовали спортивные
самодельные снаряды для детей в квартире моего сына Марика,
двухэтажная кровать, горнолыжное снаряжение для детей и
все прочее, но он очень удивлялся, как это они живут
вчетвером на такую скромную (обычную инженерскую) зарплату!.
Когда-то Миша Гуревич мне добывал
брошюры с описанием школ и воспитания в восточных странах.
Если я не путаю, то в Японии заработок родителей зависел от
отметок их детей! Если ребенок учился хорошо, то зарплата
отца возрастала!
Потом мама Миши мне рассказала, что
он работает в Америке в Международной Молодежной
организации, со своей женой разошелся... А недавно я узнала,
что все семейство Гуревич-Бондаренко живет в США!...
***
Трудная жизнь ожидала меня в
английской школе на следующий год. Появился новый учебник
физики, созданный академиком Кикоиным для 9-го класса. Мне
он казался очень сложным и даже заумным. Но я считала себя
обязанной работать по нему. Позднее я узнала, что во многих
регионах учителя отказывались работать по этому учебнику. А
затем через институты усовершенствования учителей и через
журнал "Физика в школе" стали поступать указания
о сокращении изучаемого материала. Я же мучила бедного
своего мужа, мы сидели вечерами над этим учебником. А потом
я требовала от своих учениц (в 9 классе было гораздо больше
девушек, чем мальчиков), понимания энтропии и других
хитростей! А ведь ребята были нацелены на изучение
английского языка. И вполне понятно, что физика
интересовала их куда меньше, чем язык, особенно, когда
школа постоянно готовилась к очередному приему гостей - из
Англии, Америки и т.п..
Осенью этого года в Алма-Ате должна
была произойти Всесоюзная Конференция, посвященная
межпредметным связям, и мне было предложено там выступить с
докладом на одной из секций. Учительница!!! И едет в
командировку!!! В ту пору это было чудом! Конечно,
основными докладчиками были маститые ученые из
исследовательских институтов, профессура из пединститутов,
а учительница? Пусть даже со степенью?!! Из Москвы я была
одна.
Так или иначе, я оказалась в Алма-
Ате, председатель секции назвала меня пионером
межпредметных связей, по докладу было много вопросов.
Запомнилась одна молодая учительница из Украины,
выступавшая на той же секции с интересными предложениями...
Руководил нашей секцией известный профессор из Москвы... Я
позднее атаковала его предложениями о широком применении
межпредметных связей, но его интересовали совсем иные
проблемы. В резолюции конференции были одни лишь общие
фразы.
Алма-Ата - чудесный, красивый город,
прекрасно нас встречали, угощали и т.п. Однажды участников
конференции приглашали на концерт, должны были выступать
лучшие местные силы... А некая дама, представлявшая журнал
"Физика в школе", с которой я проводила свободное
время, покривившись сказала: "Ну что интересного может
быть в местном "искусстве"? Идемте лучше куда-
либо на концерт!" Мы с трудом нашли клуб на окраине
города, где приехавший из Москвы пианист исполнял
классическую музыку. Как я думаю теперь - я поступила глупо!
На следующий день участникам
конференции было предложено поехать в разные школы в городе
или в ближние районы пригорода. Предполагалось, что нам
будет продемонстрировано, как в школах на уроках применяют
межпредметные связи. Я выбрала школу в горном селении.
Действительно, на том уроке, который я посетила, была
продемонстрирована связь физики, химии и биологии (сейчас
уж и не помню, какая была выбрана тема, но очень
неплохо). Я порадовалась, а после этого гостей повели на
1-ый этаж, где в широком коридоре был приготовлен стол
с угощениями! Я, пожалуй, такого изобилия и красоты не
видела никогда в жизни, может быть только на картинах
старых голландских художников в Эрмитаже. Но то были
картины, а на этом столе все было "живое":
лучшие фрукты, жареное мясо и т. п. К своему огорчению я
почувствовала, что не могу ни к чему притронуться... мне
было что-то совсем нехорошо... Я ушла в пустую учительскую
и пролежала там до тех пор, пока меня не разыскали - надо
было возвращаться в город... А на следующий день мы уже
летели в Москву.
Так моя поездка в Алма-Ату
оказалась лишь приятным отключением от московских забот.
В тот год за мной было руководство
предпрактикой студентов - будущих учителей физики, и пока я
уезжала, они давали уроки вместо меня. Студенты были вполне
добросовестны, тем не менее, меня ожидали самые разные
неприятности.
Однажды я открыла свою страницу в
журнале 9 класса и нашла там исправления оценок на четверки
и пятерки (вместо двоек и троек) у ряда девушек. Они,
конечно же, выкрали журнал и видимо, надеялись, что я не
знаю почерк заменявшей меня студентки! Я была очень
возмущена, требовала осудить их поступок на общем собрании,
и надеялась, что это чувство разделит руководство школы, но
директор предпочел провести воспитательную беседу с
провинившимися девушками, и считал дело сделанным. Прошло
еще какое-то время, нелегкое для меня. Следующая история
произошла на очередной контрольной работе. Весь класс
подал мне чистые листочки - это уже была своего рода
забастовка! Инициаторами ее явились все те же особы...
Опять пошли уговоры, происходило переписывание контрольной
работы в присутствии завуча... А директор стал уже мне
произносить успокоительные речи, говорил, что работа в
школе равна работе в горячем цеху, что учителям -
раньше, чем кому-либо другому, надо уходить на пенсию.
..
Да, я уже перешла пенсионный
возраст, мне было тогда уже почти 60 лет. Но была такой
сумасшедшей, что мне казалось, без близости со
старшеклассниками, без дружбы с ними мне и жить-то нельзя!
.. А директор собирался в заграничную командировку. Он
хотел сдать школу в лучшем виде. Я ему только мешала.
Наконец, я приняла трудное для себя решение и сказала, что
закончу учебный год и уйду. Я уходила из английской
школы с чувством учителя, который не справлялся со своей
работой... Вот в июле этого года я и попала в глазную
больницу на сложную операцию по отслойке сетчатки...
Врачи-окулисты потом меня часто
спрашивали о возможных причинах моего заболевания -
отслойки сетчатки, но какого-либо разумного ответа моих
словах не находили: я не поднимала очень уж больших
тяжестей, не было как будто бы больших стрессов... И все
же, еще раз вспоминая последний период работы, я думаю, что
причиной болезни являлись те огорчения, которые мне,
привыкшей к дружбе и уважению со школьниками, пришлось
испытать в английской школе.